Тончайшие детали спектакля

Статья его заканчивается словами: «Это было. И мы должны помочь зрителю не только воспринять это былое, но и дать ему должную оценку». Синельников рассматривал факты, обрисованные в пьесе, с позиций советского человека. «Сорвать маску благородства с рыцарей наживы, которые знали, что деньгами можно купить жизнь и честь», — так понимая свою задачу режиссера, Синельников был далек от вульгаризации, грубого подчеркивания и дал в спектакле реальную картину жизни; но смотрел на нее Синельников не глазами бесстрастного наблюдателя, а как обличитель того общественного порядка, где властвует «денежный мешок».
Никто, пожалуй, не знал так быт русского провинциального актерства последней четверти прошлого века, как Синельников. Тончайшими деталями обогатил он спектакль. Острый взгляд и чувство юмора помогли Синельникову запечатлеть в своей памяти типичные отрицательные черты «служителей Мельпомены» невысокого ранга.
Синельникову было уже восемьдесят лет, ноги плохо слушались его, подняться со стула ему уже не удавалось без посторонней помощи, но его режиссерский показ не утерял выразительности: он показывал один-два штриха, а за ними исполнителю рисовался образ живого человека.
Что-то птичье было в отобранном Синельниковым для роли Коринкиной («Без вины виноватые») жесте — то и дело поправлять турнюр, словно перышки на хвосте. Синельников делал это мягко, как бы ненароком, по в этом движении сразу вся Коринкина была как на ладони — этакая «второсортная жар-птица»; Синельников поправлял галстук, как-то особенно горделиво вытягивал шею, чуть приподнимаясь па носки, — чем выше актер, тем лучше, рост на сцене ценится вскидывал бровь, специфически-актерским звуком «в маску» говорил «М-мамочка», и исполнитель роли Миловзорова видел своего героя перед собой, как живого.