Репертуар харьковского театра

Па сцене известные Синельникову актеры — М. П. Васильев-Гладков, Н. Л. Конаков и М. Т. Иванов (впоследствии известный под фамилией Иванов-Козельский) — проходили второй акт. Они повторяли несколько раз сцену Чацкого, Фамусова и Скалозуба, в промежутках обменивались мнениями, спорили, делали друг другу замечания, добиваясь наиболее точного воплощения авторского замысла. С чувством глубокого уважения смотрел юный Синельников на актеров, которые на пыльной, полутемной сцене, освещенной единственной висящей на веревке керосиновой лампой, с увлечением готовились к исполнению своих ролей в бессмертной комедии Грибоедова.
С этого дня, получив как хорист разрешение бесплатно посещать спектакли, Синельников стал ежедневно бывать в театре утром после спевок он наблюдал за репетициями, а вечером, кроме тех дней, когда был занят сам, смотрел спектакли.
В хоре Синельников обратил на себя внимание осмысленным поведением на сцене, и ему стали поручать бессловесные рольки в Сильева-Гладкова, М. Т. Иванова-Козельского, Ф. П. Горева, Ф. Ф. Козловской, Н. И. Новикова и других. У Синельникова был хороший вкус и зоркий глаз, он умел следовать хорошим образцам.
Николай Николаевич с глубоким уважением относился к старшим товарищам, но соглашаться с мнением каждого из них не считал для себя обязательным. Двадцатилетний Синельников был уже самостоятелен в своих суждениях и при случае тактично, но смело высказывал их.
Однажды после представления пьесы Потехина «Злоба дня» актеры обменивались мнениями по поводу исполнения новым артистом Громовым роли Сережи, ранее игранной уехавшим актером Большаковым. Синельников попросил разрешения высказаться. Он не согласился с большинством товарищей, считавшим игру Большакова более яркой, чем игру Громова. По его мнению, то, что они называли яркостью, было не чем иным, как актерским штампом: Большаков перенес развязность и бойкость из ранее удачно сыгранного им Разлюлясва в «Бедности не порок» в роль Сережи.