Гордость Синельникова

Гордостью Синельникова в постановке «Горя от ума» являлись массовые сцены на балу у Фамусова. Они с точностью исторического документа показывали быт фамусовского общества, в то же время являясь художественно воспроизведенными картинами жизни. Зрителю был ясен авторский замысел, его увлекала стремительность действия, эмоциональная убедительность исполнения и мелодичная читка стиха, согласованное звучание ансамбля, динамика движений, колоритное и четкое по рисунку построение мизансцен.
Как законченные части музыкальной сюиты воспринимались сцена подготовки слуг к приему гостей, приезд Горичей и особенно Тугоуховских. Из-за кулис слышался постепенно нарастающий разноголосый гомон, затем появлялись князь с княгиней и шестью княжнами — вихрь развевающихся шарфов, колеблющейся бахромы, трепещущих локончиков, дрожащих косичек. Кивали головки, семенили ножки и на разные лады щебетали голоса. Барышни, как пчелиный рой, вились вокруг Натальи Дмитриевны, с азартом обсуждали ее туалет и восторженно хвастались своими обновками. Все шесть, различные по манере говорить, вздыхали, восклицали, взвизгивали. Шесть княжен — шесть законченных портретов великосветских девиц, изуродованных нелепым воспитанием. Одна захлебывалась от экзальтации, другая жеманно ворковала, третья томно растягивала слова, четвертая выпаливала их чрезмерно громко и отрывисто, пятая всегда была готова уронить слезу умиления, шестая неожиданно и пронзительно взвизгивала. Их голоса смешивались в общем говоре, сливаясь в длительный полнозвучный аккорд.
Каждый выход прибывающих в зал гостей знакомил зрителя с новыми, прекрасно выписанными портретами. Каждый эпизод исчерпывающе убедительно разыгрывался исполнителями. Как спугнутая стая неслись по сцене гости, спасаясь от ими самими выдуманной опасности- «сумасшедшего» Чацкого. В ужасе озираясь на комнату, где остался мнимый безумец, перепуганные бездельники, сплетники и болтуны бежали опрометью, с разлетающимися фалдами фраков, с колыхающимися бантами и перьями в прическах.