Атмосфера пьесы

В гостиной — сфера барина; там после сытных обедов, отрешившись от всего плотского, общаются с бестелесными духами и говорят в торжественной тишине «особенными» голосами. Отсюда ритм в сцене собрания спиритов был и в спектакле то торжественный, замедленный, то нервозный, зловещий.
На фотоснимке новочеркасского спектакля представлены все группы: налево — Бетси, Петрищев и Вово болтают о каком-то вздоре в стремительном темпе, в центре — профессор, Звездинцев, Гроссман и другие глубокомысленно наблюдают за «новоявленным медиумом» — Семеном, а сзади — горничная Таня, решив выручить односельчан из беды, уверенно и озорно «руководит» спиритическим сеансом.
Одна из самых ярких фигур на снимке — Вово — Синельников. Образ почти гротескный, но ни в какой мере не нарушающий жизненной достоверности. Это какая-то внешняя концентрация внутренних свойств молодого Звездиицева. В облике Синельникова — Вово есть то, что заставляет вспомнить слова К- С. Станиславского: «Настоящий гротеск — это внешнее, наиболее яркое, смелое оправдание огромного, всеисчерпывающего до преувеличенности внутреннего содержания» Когда смотришь на фотографию Синельникова в роли Вово, то кажется, что с его губ готово сорваться неизменное: «А? Что?» — требующее от окружающих немедленного восхищения остротой его ума. Синельников в роли Вово наглядно демонстрирует деградацию рода Звездинцевых, но в то же время актер не допустил назойливого преувеличения. Вово элегантен, у него наголо выбрита голова, как носили щеголи того времени, в руке — монокль и умопомрачительным узлом вывязан клетчатый английский галстук. Его франтовски подстриженные усы заставляют вспомнить слова Григория: «Не годится, говорит, лакею усы! А отчего? Чтобы видно было, что ты лакей. А то как бы не превзошел сынка ее любезного. И есть кого!»