Апологеты «левого» театра

Но Николай Николаевич не ожесточился и не погрузился в стариковские воспоминания. Он жил не прошлым, а настоящим и будущим, надеждой, что вернется в театр, и готовил себя к этому. Может быть никогда так интенсивно не работал он над собой, как в эти три года вынужденного бездействия. Всю жизнь Синельников ощущал недостаток во времени, теперь неожиданно оно оказалось у него в избытке, и он не потратил его зря. Прослеживая мысленно год за годом, осмысливая событие за событием, свидетелем которых он был, Николай Николаевич думал, сопоставлял, обобщал… С огромным интересом относился он к текущим политическим событиям, вникал в происходящее, следил за путями развития советского театра и как мог помогал укреплению реализма советом, когда к нему приезжали за консультацией по текущему репертуару столичные и периферийные артисты; критикой, когда указывал бывшим сослуживцам на допущенные ими ошибки. Письмо крупному артисту Ленинградского театра им. Пушкина Б. А Горину-Горяйнову об исполнении им роли Расплюева, выдержки из которого приводятся ниже, — красноречивое доказательство того, что Синельников оставался полноценным, честным И мудрым художником.
«…То, что делал персонаж, которого Вы изображали, — писал Синельников, — было смешно, смешно, как говорят, до коликов, и то главное, к чему Вы стремились (как мне показалось, во что бы то ни стало быть смешным и вызвать во что бы то ни стало смех), — Вы достигли. Иногда Вы вызывали смех приемами, на мой взгляд, ненужными, несколько снижающими актера (на спине отпечатанная ладонь, лентой повязанный глаз, длительные гортанные звуки, голова, покрытая газетой, очень большие паузы, мало обоснованные и ставящие партнера Муромского в глупое положение актера, которого длительное молчание заставляет представляться, делать вид, что он не видит того, что перед ним происходит…). Вы, как талантливый актер, играли, конечно, хорошо, но могли бы сыграть прекрасно настоящего Расплюева.