Режиссерский глаз

Как последнее средство, показывал «с голоса». И только в тех случаях, когда, несмотря на все усилия, актер продолжал не играть, а «докладывать», Синельников начинал «петь». Ему было необходимо изолироваться от этого актера, и пока тот находился на сцене, Синельников все глубже забивался в кабинку. Ища, чем бы внутренне отгородиться от плохого исполнения, Николай Николаевич непроизвольно обращался к любимому образу, к Пикильо: сначала слышалось еле внятное мычание, но чем дольше незадачливый актер находился на сцене, тем явственней можно было различить слова и мотив из «Птичек певчих» — «Мы пе-ре-ста-а-нем го-ло-да-ать…».
Синельников не присутствовал на спектакле в исключительных случаях, и если уходя, он оставлял палку, чтобы все думали, что он в театре, то делал это потому, что знал, как актеру важно, чтобы за его исполнением всегда следил режиссерский глаз. Он понимал, что каждый спектакль в жизни актера неповторим это или шаг вперед или отступление назад, и актер хочет, чтобы ему указали, чего он в данном спектакле достиг, что утерял, где ошибся и в чем превзошел свое исполнение по сравнению с предыдущим спектаклем. Синельников опасался, как бы его отсутствие в кулисе не отразилось на настроении актеров, и оставлял палку на вешалке, чтобы думали, что он смотрит спектакль из зала. Пусть эта «хитрость» наивна, но она характеризует внимание Синельникова к актеру и его заботу о качестве спектакля.
Путал имена, отчества и фамилии Николай Николаевич действительно неимоверно. Но этому были разные причины. Елизавета Ивановна Тиме очень правильно характеризует одну из них. «Он бывал так поглощен работой и насыщен творческим состоянием,- пишет Тиме,- что ко всему остальному, находящемуся вне сцены, относился в эти моменты с рассеянностью, подчас трогательно-комической.