Обстановка для работы

Апологеты «левого» театра усиленно кричали о якобы «несозвучности» Синельникова эпохе и распространяли ложные слухи о его решении уйти на покой. Результатом этого явилось то, что Николай Николаевич из других городов предложения работы также не получил.
Прошел сезон, за ним следующий — Синельников в театре не работал. Реализм одерживал победу за победой, а Синельников принужден был находиться вне борьбы. Крепла драматургия. На сцену пришли пьесы Ромашова, Погодина, Афиногенова, Корнейчука, но Синельникова театры не привлекали к постановкам. Обогатился репертуар советского театра новыми пьесами Горького, остро стали нуждаться коллективы в тонких, серьезных режиссерах, умеющих работать с актерами, а Синельникова не призывали на помощь.
«17 января 1933 г., день шестидесятилетия моей беспрерывной сценической работы, застал меня одиноким, как бы отчужденным, — пишет Синельников. — Уже три года, как я — за бортом. Театры считают меня отсталым стариком, упорно не отходящим от прошлого, не принимающим сегодняшнего, и таким дряхлым, что работа, деятельность уж не для меня. В такой день — один! Мысли, накопившиеся за день, вырывались одна за другой. Пронеслась вся огромная, трудовая жизнь. Я вспоминал о радостях и горе, о вечном волнении, горении, о стремлениях добиться лучшего. О больших порывах, о. коротких радостях и о беззаветной, огромной любви к искусству, к актерскому мастерству, о трепетном восторге при удаче и отчаянии при провале. Сознаю, что сделал мало, уж очень много препятствий было на пути, но делал искренне, и ошибки, и достижения — все для искусства, все для мастерства актера».
Несомненно, что в сердце Николая Николаевича жила большая обида. Ему казалось тогда, что те, для кого он всю жизнь не жалел ни времени, ни сил, ради кого забывал себя, кому предоставлял всегда на сцене первое место — актеры,- проявили равнодушие не только к его судьбе (этому бы еще сумел найти извинение Синельников), но к театру, к его путям, к его будущему.