Новые бутафорские работы художника

Синельников рассматривал разложенные для сушки новые бутафорские работы художника. Магазари делал не только вещи, необходимые для текущего репертуара,- иные, рожденные на свет творческой причудой художника, долго лежали без применения. Некоторые из них каждый раз привлекали внимание Синельникова. Казалось, стоявшая на полке чернильница была отлита рукой искусного мастера, а ее серебро потемнело от времени, но достаточно было взять ее в руки, чтобы убедиться, что эта легкая вещь — изделие из папье-маше.
Любуясь тонким мастерством и внимательно рассматривая детали, Синельников садился поодаль, чтобы не мешать мастеру. Мелодии итальянских опер, вечно распеваемые Магазари, будили фантазию Синельникова. В его воображении рисовались сцены ив спектаклей, отдельные образы… То ему представлялось, как рука талантливого артиста в роли кардинала Ришелье опустила бы в такую чернильницу гусиное перо широким и властным жестом. То вдруг эта же рука становилась жесткой и напряженной рукой Людовика XI и обмакивала перо судорожно, словно вонзая кинжал в сердце заподозренного в измене. Синельников мысленно обставлял сцену для трагедий, размещал на ней действующих лиц в выразительных мизансценах, сталкивал их в динамичных диалогах, в ушах его звучали насыщенные страстью слова, глубокие и выразительные интонации…
Целыми часами иной раз просиживал в мастерской Синельников… Но, спохватившись, что давно пора уходить, просил прощенья, что засиделся, и, получив в ответ понимающий взгляд и приветливый кивок Магазари, выходил из декораторской. Спектакль был уже давно закопчен, и Николай Николаевич шел к себе через темные коридоры театра отдохнувший и обновленный, словно воздух в мастерской художника, пропитанный запахом клея, красок и пропыленного полотна, оказался для него живительным.
Синельникова с первых шагов интересовали все компоненты театрального искусства. Впоследствии часы, проведенные в мастерской Магазари, принесли ему немалую пользу.